Если высший закон Конституции должен быть низведен до уровня низменного статута и если отмена статутов как неконституционных должна быть просто частью рутинной работы по толкованию законов, а не политическим упражнением, вызывающим сотрясение воздуха, то из этого следует, что весь процесс вынесения судебных решений должен быть отстранен от страстей и интересов политики и от вмешательства законодателей. Так или иначе судьи должны были выделить для себя эксклюзивную сферу незаинтересованной профессиональной юридической деятельности.

После 1800 года именно это и произошло. Судьи отказались от своих традиционных широких и неопределенных политических и магистерских ролей, которые ранее отождествляли их с исполнительной властью или высшей магистратурой, и перешли к роли, которая была гораздо более исключительно юридической. Была прекращена практика политических выступлений судей перед присяжными со скамьи подсудимых и дипломатических миссий, выполняемых судьями во время заседаний суда. Судьи все больше воспринимали себя как профессиональных юристов, способных лишь рассматривать дела и толковать закон.

Еще в деле Хейберна в 1792 году федеральный окружной суд округа Пенсильвания опротестовал принятый Конгрессом закон о недействительных пенсиях за нарушение принципа разделения властей. В соответствии с этим законом судьям окружных судов Соединенных Штатов была поручена административная задача по рассмотрению пенсионных исков ветеранов, получивших ранения во время Революционной войны. Однако их решения могли быть пересмотрены и отменены военным министром и Конгрессом. Окружной суд, состоящий из двух судей Верховного суда и окружного судьи, отказался рассматривать прошение Уильяма Хейберна о назначении пенсии и объявил Закон о пенсиях неконституционным на том основании, что участие в несудебной деятельности, подлежащей пересмотру другими ветвями власти, нарушает независимость судебной власти. Хотя судьи извинились за свое решение, они, тем не менее, выразили четкое понимание своего особого судейского статуса. Они больше не хотели, чтобы их считали политическими магистратами с административными обязанностями.59

С распространением такого мышления судьи все больше ограничивали свою деятельность обычными судами, которые становились более профессиональными и менее обремененными популярными присяжными. Уже в самом начале своего существования Верховный суд избегал выносить заключения, которые не вытекали из реальных судебных разбирательств между сторонами. В 1790 году председатель Верховного суда Джон Джей отклонил просьбу министра финансов Гамильтона о том, чтобы суд занял позицию против оппозиции Вирджинии в отношении принятия федеральным правительством долгов штатов. В 1793 году суд отклонил просьбу президента Вашингтона о предоставлении внесудебных заключений по вопросам, касающимся международного права, нейтралитета, а также британских и французских договоров. Хотя некоторые штаты и по сей день продолжают давать консультативные заключения, эти ранние отказы от консультативных заключений помогли утвердить Верховный суд и другие федеральные суды в качестве чисто судебных органов, рассматривающих конкретные судебные дела.60

Однако даже после 1800 года уход судей из политики не был быстрым. Например, из десяти судей, работавших с 1802 по 1823 год в верховном суде Нью-Йорка, четверо пытались стать губернаторами, а трое преуспели. Тот факт, что судьи верховного суда Нью-Йорка заседали вместе с канцлером и губернатором в своеобразном ревизионном совете штата (упраздненном в 1821 году), несомненно, способствовал их большей политической активности.

Несмотря на эти пережитки прежней эпохи, все больше судей стремились избегать партийной политики и гордились своим судейским опытом и беспристрастностью. Они поддерживали публикацию судебных заключений и составление юридических отчетов. В 1798 году Александр Дж. Даллас опубликовал первый том дел, решенных Верховным судом США, а в 1804 году Уильям Кранч начал публикацию своих "Отчетов Верховного суда". К началу XIX века штаты сами стали публиковать отчеты о решениях своих судов. К 1821 году судья Стори подсчитал, что уже существует более 150 томов американских отчетов, "содержащих, - сказал он, - массу решений, которые свидетельствуют о необыкновенном стремлении приобрести высочайший профессиональный характер".61

Повсюду юристы публиковали трактаты и способствовали становлению права как науки, которую лучше всего знают подготовленные беспристрастные эксперты. Штаты пытались соответствовать этому мнению, устанавливая новые требования для поступления в адвокатуру. В Нью-Гэмпшире для приема в адвокатуру требовалось не менее двух лет практики в суде общей юрисдикции. В Делавэре и Мэриленде требовалось три года изучения права с последующей сдачей экзаменов. Университеты пополнили свои факультеты профессорами права, а некоторые юристы призвали к созданию отдельных юридических школ для преподавания новой науки права. Наиболее заметной была школа, основанная Таппингом Ривом в Личфилде, штат Коннектикут, в 1784 году. В 1817 году была основана Гарвардская школа права. Юридическая школа Йельского университета выросла из офиса нью-хейвенского адвоката Сета Стейплза в 1810-х годах.62

По мере того как юристы и адвокаты становились все более профессиональными, а право все больше рассматривалось как специальная наука, суды старались избегать самых взрывоопасных и партийных политических вопросов. Безусловно, именно в этом заключался секрет успеха Суда Маршалла в эти годы. Суд не только отступил от передовых и открытых политических позиций, которые федералисты пытались застолбить за национальной судебной системой в 1790-х годах, но и стремился на каждом шагу, по крайней мере вплоть до войны 1812 года, избегать серьезных столкновений с республиканцами. Даже решение суда выпускать единое анонимное "мнение суда" было направлено на то, чтобы приглушить споры и создать впечатление большего консенсуса, чем существовало на самом деле. Во многих своих решениях Суд стремился ограничить правительственную власть, что, как знали Маршалл и другие федералисты, было бы приемлемо для многих республиканцев, которые стремились расширить сферу индивидуальной свободы.

До своего решения по делу "Маккаллох против Мэриленда", принятого в 1819 году, суд Маршалла не предпринимал попыток позитивного усиления власти федерального правительства. Такое усиление государственной власти повсеместно вызвало бы враждебность республиканцев. Вместо этого он пошел по пути сокращения государственной власти, причем не на федеральном уровне, а на уровне штатов. Он объявил большое количество судебных толкований и законов штатов недействительными, поскольку они нарушали национальную Конституцию. Тем самым он косвенно усилил верховенство нации и свою собственную власть. В серии решений, начиная с "Соединенные Штаты против Питерса" (1809) и "Флетчер против Пека" (1810) и заканчивая "Мартин против арендатора Хантера" (1816), Верховный суд закрепил за собой право пересматривать и отменять решения судов и законодательных органов штатов, касающиеся толкования федерального законодательства и федеральной Конституции. В то же время настойчивое утверждение Верховным судом верховенства закона, обязательного для всей страны, способствовало укреплению у людей чувства принадлежности к гражданам Соединенных Штатов, а не только своего отдельного штата.63

В деле Питерса законодательное собрание штата Пенсильвания проигнорировало решение федерального окружного суда и заявило о своем праве самостоятельно толковать федеральный закон. В своем весомом мнении Маршалл заявил, что законодательный орган штата не может аннулировать